ユヒメンコ氏大阪講演原稿
Е.М.Юхименко (Москва,
Государственный исторический музей)
Середина XVII в. — трагическое время в истории русской православной церкви. С 1653 г. патриарх Никон при деятельной поддержке царя Алексея Михайловича начал проводить церковную реформу. Основная причина этой реформы носила политический характер: и государство, и церковь считали необходимым привести обрядовую жизнь русской церкви в соответствие с церковной практикой восточнославянских народов, чтобы обеспечить беспрепятственное вхождение этих народов в состав Русского государства. Реформа проводилась под лозунгом возвращения к византийским корням, однако инициаторам не хватило исторического подхода: за основу реформирования — и это теперь абсолютно доказано — был взят не текст древних греческих или славянских книг, как утверждали реформаторы, а текст греческих изданий XVII в. Деятельность Никона сразу же вызвала резкую критику оппонентов, они обвинили патриарха в отказе от национальных корней и латинизации русской церкви. Между тем реформа касалась исключительно обрядовой стороны церковной жизни, никак не затрагивая основополагающих догматов православия. Изменения коснулись характера перстосложения при крестном знамении, поклонов во время церковной службы, направления движения при крестных ходах, формы креста на печатях; подвергся некоторому сокращению текст церковной службы. В 1653–1656 г. было проведено также исправление богослужебных книг.
На церковном соборе 1666–1667 гг., на котором присутствовали два вселенских патриарха, реформа патриарха Никона была одобрена. Собор осудил старые обряды и предал церковному проклятию тех, кто сохранил верность «старой вере» и старым обрядам. Такие люди стали называться старообрядцами, или староверами. Несмотря на все гонения, порой крайне суровые, которым приверженцы старины подвергались на протяжении почти трех с половиной столетий, старообрядчество не только сохранилось до настоящего времени, но и внесло весьма значительный вклад в русскую культуру. География старообрядческих поселений охватывает не только всю Россию, но и целый ряд зарубежных стран: Китай, Канаду, США, Бразилию, Боливию, Уругвай, Австралию.
Наиболее глубокое понимание феномена старообрядчества было дано историком русской церкви А.В.Карташевым. В своей статьей «Смысл старообрядчества», написанной в Париже в 1924 г., автор доказывает, что в старообрядчестве наиболее полно «отразилась русская религиозная mentalite»[1]. Ученый обращает внимание на то, что «ни у одного из христианских народов не наблюдается столь напряженного культового благоговения, как у русских», и по существу старообрядчество явилось проявлением «самой характерной и ценной черты православно-кафолической религиозности русского народа»[2].
Оппозиция реформе патриарха Никона сразу стала восприниматься как факт жизни не столько церковной, сколько государственной. Русское средневековое государство по своей сути было теократическим. На протяжении всего XVII в. православная церковь была тесно связана с государством; начиная с Петра Великого она и вовсе заняла подчиненное по отношению к государству положение, сам царь стал теперь главой церкви. Следовательно, и неприятие официальной церкви трактовалось как сопротивление государству. Этим обстоятельством объясняется и та сила преследований, которым с самого начала стали подвергаться старообрядцы.
Изучение истории старообрядчества началось в середине XIX в. Литература вопроса достаточно обширна, в ней представлены два основных взгляда на старообрядчество: 1) как на сугубо религиозное движение (митрополит Макарий (Булгаков), П.С.Смирнов, Н.И.Субботин, Е.Е.Голубинский, Н.Ф.Каптерев, А.Н.Пыпин, В.О.Ключевский, П.Н.Милюков) и 2) как на религиозную форму социального и политического протеста (С.Зеньковский, Г.Флоровский, А Шмеман). В российских исследованиях последних десятилетий старообрядчество понимается как религиозно-социальное явление. Не только новый концептуальный подход, но значительный объем новых выявленных источников ставят перед современными исследователями задачу написания общей истории русского старообрядчества.
В определенной мере новый издательский проект, инициированный Митрополией Русской Православной Старообрядческой Церкви, является шагом к такому обобщению.
Эволюция старообрядчества на протяжении веков определялась причинами как внутреннего, так и внешнего характера.
Конфессиональный аспект истории староверия заключается в разделении поборников древнего благочестия на идейные течения (согласия) в зависимости от отношения к тому или иному вероисповедному или обрядовому вопросу. Самым главным и глубоко принципиальным было разделение на поповцев и беспоповцев, окончательно оформившееся к началу XVIII в. Отличительной чертой вероучения беспоповцев является идея об уже совершившемся воцарении антихриста и связанное с этим представление о прервавшейся благодати священства и прекращении церковной иерархии. В дальнейшем беспоповское направление разделилось на ряд согласий, наиболее крупными из которых были поморское, федосеевское и филипповское. Предметами постоянной полемики между нами стали вопросы о молении за царя и отношении к браку. Имело место и более дробное деление, иногда по весьма частным вопросам. Образование новых согласий, как правило, получало организационное оформление, что вело к созданию новых общин и храмов, новых иконописных мастерских, книгописных центров и типографий. Необходимость ведения полемики и обсуждения спорных вопросов вызвала к жизни обширный пласт старообрядческой литературы.
Изучение истории старообрядчества не может быть ограничено изучением внутренней эволюции этого движения. Не менее важным является государственный аспект истории старообрядчества. Только совмещение этих двух аспектов позволяет дать объективное изложении всей истории старообрядчества.
Правовое положение старообрядцев в Российской империи оказывало прямое влияние на месторасположение, количество и время существования старообрядческих центров, на социальный состав данной группы населения.
Преследования не согласных с начавшейся в 1653 г. церковной реформой последовали незамедлительно. Были высланы из Москвы епископ Павел Коломенский, протопопы Иван Неронов, Даниил и Аввакум. После Собора 1666–1667 гг. преследование старообрядцев было закреплено законодательно. По действовавшему тогда «Уложению» 1649 г., за преступления против веры и церкви полагалась смертная казнь. Эта статья была распространена на старообрядцев. Были казнены ведущие учителя старообрядчества: инок Авраамий (1672), боярыня Морозова, Евдокия Урусова, Мария Данилова (1675). Другие вожди – протопопы Аввакум и Лазарь, дьякон Федор, инок Епифаний были сосланы в далекий Пустозерск, за Полярным кругом.
Пик противостояния старообрядчества и государственной власти приходится на 1680-е гг. В 1682 г. все граждане страны должны были принести присягу на верность новым государям – Ивану и Петру Алексеевичам. Этот вопрос был для противников церковной реформы принципиальным: от них требовали принести присягу власти, которую они считали неблагочестивой и, следовательно, присягнуть ей не могли. Отказ от присяги повлек за собой широкую волну сысков по всей России, преследования стали массовыми. Именно на период 1682–1684 гг. приходится бóльшая часть сохранившихся в архивах следственных дел о старообрядцах.
Эпоха открытых преследований второй половины XVII в. сформировала географию старообрядческого движения. Все первые центры староверия возникли на окраинах России. Важно подчеркнуть, что ранняя история старообрядчества была освящена преемственностью по отношению к древним русским обителям. Вышедшие из этих монастырских центров подвижники (Иов Льговский, игумен Досифей, иноки Корнилий, Кирилл) передали последующим поколениям старообрядцев традиции своих наставников и особенности уставной практики и церковной жизни дораскольного периода.
С началом реформ Петра I и прекращением открытых гонений начался новый период в истории старообрядчества – период созидания, организации общежительств, хозяйственной, религиозной и культурной деятельности. Ярким примером новых для старообрядчества возможностей стало Выговское общежительство, возникшее в 1694 г. в Поморье. Уже через несколько лет это было обширное поселение с населением в 2 тысячи человек, располагавшее обширным многоотраслевым хозяйством, включавшим земледелие, скотоводство, охоту, морские рыбные и звериные промыслы; были созданы все необходимые монастырские службы. Прочное экономическое основание позволило жителям Выга осуществить грандиозную культурную программу.
Выго-Лексинское общежительство стало главным идейным центром беспоповства. Здесь были выработаны, сформулированы и обоснованы главные принципы этого вероучения: теория духовного антихриста, идея вынужденного отсутствия священства, выделение нужно-потребных таинств (крещения и покаяния) и обоснование канонической возможности их совершения «простецами», образование института духовного наставничества.
Основатели Выга и их последователи сумели осуществить масштабную программу культурного строительства: среди непроходимых лесов и болот были созданы школы для обучения грамоте и пению, собрана библиотека ценнейших рукописей и книг, возникли собственная литературная школа, книгописание и иконописание, литье медных икон, выработан неповторимый художественный стиль.
После ряда правительственных мер второй четверти XIX в., направленных на подрыв экономических основ существования Выга и уменьшение числа его жителей, а также после закрытия соборных часовен в 1856–1857 гг. и вывоза в Петрозаводск книг и икон этот крупнейший центр староверия фактически перестал существовать.
Большая роль в истории старообрядчества принадлежит и крупным поповским центрам (другому главному направлению в старообрядчестве). К их числу принадлежат Керженец – обширная местность в нижегородском Заволжье, названная так по протекающей здесь реке Керженец; Стародубье и Ветка, на западе России.
Примером тесной зависимости истории старообрядческих центров от правительственной политики по отношению к старообрядцам является история Иргиза, целого старообрядческого района в Заволжье, на реке Иргиз. Начало ему положил манифест Екатерины II 1762 г. о переселении в Россию ранее выехавших за рубеж российских подданных. Руководствуясь этим высочайшим разрешением, в Заволжье переселились старообрядцы из Ветки и Стародубья. Наряду с крестьянскими поселениями здесь возникли три больших монастыря и несколько скитов, которые почти на 50 лет стали главным духовным центром поповского направления в старообрядчестве. В конце 20-х гг. XIX в. прежде лояльное отношение властей к Иргизским монастырям изменилось: некоторые из них преобразовали в единоверческие, другие были закрыты.
Создание крупных старообрядческих центров в столицах относится к 70-м гг. XVIII в. и было связано прежде всего с ослаблением государственной политики притеснения сторонников старой веры при Екатерине II.
В Москве в 1771 г. было основано Рогожское кладбище, до сегодняшнего дня сохранившее положение главного центра старообрядцев-поповцев (ныне резиденция митрополита Московского и всея Руси). Уже к 1810-м гг. здесь сложился величественный храмовый комплекс, окруженный многочисленными жилыми постройками-«кельями». К этому же времени относится и богатое внутреннее убранство всех трех храмов; оно включало как старинные иконы, пожертвованные прихожанами, так и произведения иконописцев рубежа XVIII–XIX вв., написанные в древних традициях. В 1825 г. рогожские храмы посещали 68 тысяч человек.
Такое процветание старообрядчества не могло не вызвать негативного отношения светских и церковных властей, которые в старообрядчестве видели угрозу могуществу официальной церкви. В 1826 г. старообрядцам запретили принимать священников из господствующей церкви, что грозило со временем всех старообрядцев превратить в беспоповцев. Это в свою очередь заставило старообрядцев Москвы и Петербурга направить усилия на решение данной проблемы. После присоединения к старообрядчеству в 1846 г. Босно-Сараевского митрополита Амвросия и поставления им двух епископов была создана самостоятельная Белокриницкая иерархия. В 1856 г., боясь «пропаганды раскола», власти опечатали алтари Рогожских храмов, т.е. полноценная служба в них не могла совершаться. Печати были сняты только полвека спустя, 16 апреля 1905 г., накануне обнародования высочайшего указа «Об укреплении основ веротерпимости». С 1905 по 1917 г. длился недолгий период возрождения старообрядчества, который принято называть «золотым десятилетием». В этот период при Рогожском центре были открыты начальное училище и школа пения, шестиклассный богословско-учительский Старообрядческий институт (1912), типография (1910), Общество хоругвеносцев при храмах Рогожского кладбища (1906), стали совершаться крестные ходы, работала Комиссии по охранению древностей и редкостей храмов общины Рогожского кладбища (1911–1917).
Крупнейшим общероссийским центром федосеевцев стало Преображенское кладбище в Москве. История его возникновения, также как и Рогожского кладбища, связана с эпидемией чумы в 1771 г., когда трагическая необходимость заставила московские власти с высочайшего разрешения отвести старообрядцам место под погребение их одноверцев. К началу XIX в. эта территория превратилась в два больших монастыря – мужской и женский, разделенные собственно кладбищем. Образцом для московских федосеевцев послужило Выго-Лексинское поморское общежительство, которое в своей ранней истории (до 30-х гг. XVIII в.) рассматривалось как духовный исток всех беспоповских согласий. В 1809 г. центр в Преображенском получил официальный статус Преображенского богаделенного дома, что позволило старообрядцам самим вести свои духовные и хозяйственные дела. Преображенская община в то время насчитывала до 1,5 тысячи живших в обители и около 10 тысяч прихожан по Москве. С середины 1830-х гг. Преображенский центр в полной мере испытал на себе жесткость правительственной политики «борьбы с расколом»: были подорваны финансовые основы существования богаделенного дома (1850), высланы из Москвы главные попечители и духовные отцы (1853–1854), отобран и передан единоверцам мужской монастырь (1866). Только после 1905 г. Преображенский центр получил полноценные возможности для своего внутреннего развития. Здесь также были организованы школы, типография, благотворительные общества.
История трех крупнейших старообрядческих центров, о которых мы рассказали, наглядно показывает, сколь тесно их история (и других центров также) зависела от правительственной политики. Давление властей на старообрядцев, их общины и поселения вынуждало противников церковной реформы уходить все дальше и дальше от «всевидящего государственного ока», следствием чего стало освоение старообрядцами новых земель на Востоке России, их переселение на Дальний Восток, а позже и в другие страны и регионы – Китай, Маньчжурию, Австралию, Северную и Южную Америку.
Исходя из вышеизложенного, можно предложить следующую периодизацию дореволюционной (до 1917 г.) истории старообрядчества:
- I. Вторая половина XVII в. – период открытых гонений на старообрядцев. Начало формирования крупных старообрядческих центров на окраинах государства.
- II. 1700-е – 1760-е гг. – становление крупных старообрядческих центров (Выг, Керженец, Ветка, Стародубье, новгородско-псковские земли). Разделение на согласия.
III. 1770-е – середина 1820-х гг. – организация старообрядческих центров в городах, в том числе Москве и Петербурге; официальное существование общин, тесные связи с купечеством, создание благотворительных учреждений.
- IV. Вторая половина 1820-х – 1850-е гг. – активное проведение государством политики «борьбы с расколом». Закрытие или существенное ограничение деятельности старообрядческих центров.
- V. 1860-е гг. – до 1905 г. – некоторое ослабление репрессивной политики государства, принятие ряда законодательных актов по старообрядческому вопросу. Внутреннее развитие старообрядческих общин.
- VI. 1905–1917 гг. – возрождение старообрядчества. Регистрация общин, строительство храмов, широкая общественная, культурная, образовательная и благотворительная деятельность.
«Государственный» принцип предложенной периодизации истории старообрядчества проявится весьма отчетливо, если мы примем во внимание деление истории России на царствования и характер внутренней политики царствовавших особ. Первый период всецело совпадает с допетровской эпохой; второй начинается с самостоятельного царствования Петра I. Третий охватывает два протяженных «либеральных» царствования – Екатерины II и Александра I. Четвертый по своим хронологическим рамкам и сути полностью соответствует консервативному царствованию Николая I. С эпохой Великих реформ Александра II начинается пятый период. И, наконец, шестой обусловлен предреволюционной ситуацией, знаменовавшей собой конец правления Николая II.
Государственный аспект изучения истории староверия, на наш взгляд, следует понимать в двух планах. С одной стороны, можно рассматривать государственную политику как фактор, оказывавший существенное влияние на формирование географии старообрядческого движения и его основных центров. С другой стороны, можно предложить проблемный подход, направленный на выявление места и роли старообрядцев в общегосударственных событиях и общей истории государства.
Разработка подобной проблематики стала возможной в последнее время благодаря новому, более объективному взгляду на старообрядчество и введению в научный оборот новых источников.
Внимательное и непредвзятое рассмотрение документального материала первой половины XIX в. показало, что московское старообрядчество в своем отношении к нашествию Наполеона ничем не отличалось от большинства своих соотечественников[3]. Старообрядцы, как и другие представители московского купечества, щедро жертвовали на нужды войны 1812 г., причем и по числу жертвователей, и по внесенным суммам они занимали видное место. В большинстве своем старообрядцы, как и другие столичные жители, покинули Москву перед вступлением в город неприятеля. Старообрядцев нет в «списках изменников», составлявшихся московскими властями после освобождения города. В недавно опубликованной двухтомной подборке документов Центрального исторического архива г. Москвы «Москва и Отечественная война 1812 года»[4] нет ни одного документа, который содержал хотя бы намек на предосудительное поведение старообрядцев во время оккупации Москвы французскими войсками.
Судьба старообрядческих храмов и богаделен была сходна с другими: поморская моленная на Покровской улице полностью выгорела, Рогожское и Преображенское кладбища не пострадали от пожара, поскольку находились за Камер-Коллежским валом.
Ценными историческими памятниками стали две иконы храма Рождества Христова на Рогожском кладбище. Они пережили нашествие неприятеля, о чем позже на них были сделаны памятные надписи. В алтаре находился местный житийный образ св. Николы Чудотворца, серебряный оклад которого удивительным образом уцелел, о чем была сделана надпись на обороте иконы. «Следы неистовства неприятелей» в виде пяти порубов на двери в диаконник, оставленные, как сказано в надписи, «сентября 3 дня 1812 года», также опровергают досужую легенду, что Рогожское кладбище сохранилось в целости, поскольку якобы тщательно охранялось неприятелем. Обе упомянутые иконы можно видеть и ныне.
С событиями 1812 г. был тесным образом связан представитель известной старообрядческой семьи Прокопий Дмитриевич Шелапутин (1777–1828), московский 1-й гильдии купец, коммерции советник. До нашествия французов он исполнял должность московского городового старосты и по возвращении из эвакуации 31 октября 1812 г. был назначен исполнять должность городского головы и исполнял ее в самое ответственное время (до весны 1813 г.).
Несмотря на неприязненное отношение к старообрядцам со стороны государства на протяжении всего XIX в., старообрядцы в большинстве своем всегда поддерживали государственную политику: они выражали верноподданнические чувства в телеграммах, которые посылали в Петербург и в «табельные» дни, и по особым случаям; поддерживали правительственную политику во время польского восстания 1863 г., жертвовали на нужды Крымской и русско-турецкой войн, проводили молебны о здравии царствующей династии в связи с исключительными событиями, стремились учредить благотворительные заведения, носящие имена представителей Дома Романовых.
Рогожская община сразу откликнулась на начало русско-японской войны. 8 февраля 1904 г. в Рождественском храме прошло «молебствие о даровании победы на врага государю императору и его христолюбивому воинству», был проведен тарелочный сбор «в пользу раненых и больных русских воинов на Дальнем Востоке»; собранные 2132 руб. 84 коп. передали в распоряжение великой княгини Елизаветы Федоровны. Старшина выборных Ф.С.Рахманов обратился к рогожским старообрядцам с воззванием, которое было отпечатано литографским способом и получило широкое распространение[5].
Во время Первой мировой войны в старообрядческих храмах проходили молебны «о победе на враги» и крестные ходы. 8 июля 1915 г. на Рогожское кладбище состоялся крестный ход из всех 16 старообрядческих храмов Москвы и на площади перед храмом Воскресения Христова прошло молебствие «о ниспослании его императорскому величеству, христолюбивому русскому воинству и союзным войскам победы над врагом». 28 августа 1915 г., во время работы Освященного собора, по окончании литургии в Покровском храме был совершен «соборне с крестным ходом» на площади перед колокольней «молебен о победе на супостатов» и от имени Собора были посланы телеграммы императору Николаю II и главнокомандующему войсками Кавказского фронта великому князю Николаю Николаевичу (младшему). При Московской старообрядческой общине Рогожского кладбища был устроен лазарет для больных и раненых русских воинов; по подписным листам за подписью и печатью архиепископа Иоанна собирались средства на отделку и полное оборудование лазарета и его содержание. С 26 августа 1914 г. по 1 января 1915 г. лазарет принял 279 раненых, в среднем ежедневно в нем находились 69 человек[6].
Старообрядцы призывались в русскую армию и, следовательно, принимали участие во всех войнах, которые вела Россия в XIX – начале XX в.
Легендарным героем Первой мировой войны стал казак станицы Усть-Хопёрская Войска Донского Козьма Крючков. В первые же дни войны – 12 августа 1914 г. – около польского города Кальвария разъезд 3-его Донского казачьего полка имени Ермака Тимофеева под командованием приказного Козьмы Крючкова столкнулся с разъездом германских улан. Несмотря на численное превосходство германцев – 27 всадников против 4, они были побеждены. Козьма Крючков получил 16 колотых ран. Он стал первым георгиевским кавалером Русской армии: был награжден Георгиевским крестом. Образ героя-казака (правда, его принадлежность к старообрядчеству не афишировалась) имел всенародную популярность благодаря многочисленной тиражной продукции – плакатам, открыткам и фотографиям с его изображением. Подвиг Козьмы Крючкова запечатлен и в современном памятнике (архитектор Андрей Ковальчук), открытом в Москве на Поклонной горе в 2014 г., в 100-летнюю годовщину начала Первой мировой войны.
В императорской армии традиционно существовал институт военных священников, которые, по понятным причинам, назначались лишь из господствующей церкви. Представителям старообрядческой Белокриницкой иерархии пришлось приложить немало усилий, чтобы и за воинами-старообрядцами было признано право удовлетворять духовные потребности у своих священников.
Большая заслуга в этом принадлежит священнику из Смоленской земли Димитрию Мартиниановичу Смирнову (ок. 1857 – после 1928). Главная трудность заключалась в том, что официально государство не признавало прав духовного сословия за старообрядческими священниками, им не разрешалось носить облачение, вести публичные богослужения. Однако уже в первые дни войны Московская архиепископия сочла возможным отправить хотя бы двух священнослужителей на манчжурский фронт, вполне резонно полагая, что на месте, перед лицом войны и смерти, этот вопрос будет решен. И действительно, благодаря настойчивости о. Димитрия Смирнова, дошедшего со своими прошениями до высших военных инстанций, старообрядцы – участники русско-японской войны смогли получить духовное утешение по старым обрядам[7].
В архиве Рогожского кладбища (РГБ) сохранилось 10 писем о. Димитрия, написанных из Харбина с 2 октября 1904 по 8 мая 1905 г. и адресованных в Москву известным старообрядческим деятелям, в том числе архиепископу Иоанну (Картушину) и секретарю архиепископии диакону Алексею Прокофьевичу Богатенкову, будущему епископу Александру (по 4 письма). К этой подборке примыкает письмо второго священника о. Евстафия Ерошкина к архиепископу Иоанну от 28 мая 1904 г из Харбина.
В Манчжурию, преодолев все трудности пути, оба священника приехали не позднее марта 1904 г. здесь они были уже на Пасху 28 марта. Они смогли посещать прифронтовые лазареты, но для проезда на позиции им было необходимо получить официальный статус. С большим трудом о. Димитрий только к середине сентября 1904 г. получил пропуск в Мукден для представления главнокомандующему русской армией в Манчжурии генерал-адъютанту Алексею Николаевичу Куропаткину. Эта поездка пришлась на весьма горячую пору, когда линия фронта проходила в непосредственной близости к Мукдену.
В эту поездку священник Димитрий Смирнов не добился окончательного решения своего вопроса; этому препятствовал синодальный протоиерей Голубев, военное начальство же боялось самостоятельно решить «старообрядческий» вопрос и предлагало писать прошение обер-прокурору Синода К.П.Победоносцеву. О. Димитрий покинул Мукден 25 сентября. В письме он кратко описал свои дорожные впечатления: «Солдатики живут на открытом воздухе, а начальство в полатках. Когда я ехал в Харбин, привезли несколько юртов, но это капля из моря, сколько бы следовало. 24-го в Харбине был сильный мороз с сильнейшим ветром и выпал снег, приблизительно 4 вершка, но в Мукдене была солнечная холодная и бурная погода».
Прошло полтора месяца, но дело все еще не находило решения. 8 ноября о. Димитрий снова выехал в Мукден на аудиенцию к А.Н.Куропаткину. Теперь, когда русская армия уступила инициативу и терпела поражение, командование не только не возражало, но, наоборот, считало весьма желательным, чтобы старообрядческие священники духовно поддержали воинов-старообрядцев (значительную часть армии составляли сибиряки и казаки), однако дело все равно затягивали бюрократические проволочки. Деятельное сочувствие о. Димитрий встретил у лиц, занимавшихся ранеными, и представителей Красного Креста и получил пропуск во все лазареты. Вскоре желаемое разрешение на деятельность старообрядческих священников от высшего командования было получено, не встретила возражения даже их просьба от открытии старообрядческого молитвенного дома. В этой связи 2 января 1905 г. о. Димитрий просил А.П.Богатенкова прислать необходимые богослужебные книги, а также «молебен о победе, воинстве и за царя закажите поскорее списать и пришлите. Это нужно. Может быть, придется служить публично».
В письмах о. Димитрия Смирнова, по понятным причинам, мы не найдем никаких подробностей военных действий. В какой-то степени эти письма отражают царивший в обществе патриотизм и веру в мужество русского солдата и непобедимость русского оружия.
Два последних письма из сохранившейся подборки относятся к весне 1905 г. и адресованы архиепископу Иоанну. В письме от 23 апреля 1905 г. о. Димитрий Смирнов писал о той духовной радости, которую испытал, узнав о распечатании алтарей в храмах Рогожского кладбища. Для старообрядческих священников это было самым радостным событием за все время их пребывания на русско-японской войне. Последнее письмо датируется 8 мая и заканчивается словами: «Теперь у нас тишина. Ждем сражений». За этой фразой, конечно, стояла надежда на победу. Однако впереди, уже через 6 дней, была Цусима (14–15 мая 1905 г.). 23 августа 1905 г. был подписан Портсмутский мир.
Пребывание старообрядческих священников на Дальнем Востоке и полученный ими горький опыт имел большое значение. О. Димитрий Смирнов стоял у истоков харбинской белокриницкой общины. В 1906–1908 гг. он принимал активное участие в организации переселения старообрядцев на Дальний Восток. Начавшаяся в 1914 г. Первая мировая война также востребовала его знания и умения. Он снова оказался на фронте, в числе уже шести старообрядческих иереев, уехавших на передовую исполнять свой священнический долг.
Еще одна актуальная проблема изучения старообрядчества заключается в исследовании всего спектра политических взглядов, сформировавшихся в этой среде накануне и во время революционных событий 1917 г. Эта тема нуждается в максимальном выявлении источников, их анализе и публикации.
В название доклада вынесен конфессиональный и государственный аспекты истории старообрядчества, однако следует обратить внимание и на сферу культуры. Здесь значение старообрядчества трудно переоценить.
В новом издательском проекте наряду с изложением истории старообрядчества предполагается также рассмотреть основные направления старообрядческой культуры, – книжность, иконописание, музыку. Эта часть книги представляется очень важной, так здесь можно будет показать тот огромный вклад, который внесло старообрядчество в сохранение памятников древнерусской культуры и самой традиции книго- и иконописания, пения, церковного обихода. Необходимо подчеркнуть, что старообрядческие мастера продолжили эти традиции, воздав памятники высокого художественного достоинства и обеспечив тем самым «связь времен» даже современному церковному искусству.
Заключительный раздел книги-альбома предполагается посвятить людям – крестьянам и купцам, выдающимся деятелям старообрядчества. Рассказ о них позволит показать вклад старообрядчества в развитие отечественной промышленности и торговли (Морозовы, Рябушинские, Гучковы, Бутиковы), благотворительности и меценатства (Солдатенковы, Рахмановы, Морозовы), коллекционирования (И.В.Стрелков, Е.Е.Егоров, П.А.Овчиников, А.В.Морозов). Жизнь и деятельность начетчиков И.Г.Кабанова, Т.А.Худошина, Л.Ф.Пичугина, Д.В.Батова свидетельствует о большом творческом потенциале старообрядчества и наглядно показывает, что культура пронизывала все социальные слои русского общества.
Таким образом, изучение истории и культуры старообрядчества показывает, сколь тесно эта часть населения России, сохранившая верность древнему благочестию, была связана с историей и культурой всего Российского государства. Созидательная энергия старообрядцев была направлена освоение новых земель, на развитие экономики, торговли, крестьянского хозяйства. Религиозные и этические взгляды сторонников старой веры способствовали тому, что свои финансовые возможности они щедро тратили на поддержку своих общин и храмов, на нужды благотворительности, просвещения и культуры.
[1] Карташев А.В. Смысл старообрядчества // Церковь. М., 1992. ? 2. С. 19. Впервые опубликовано: Сборник статей, посвященных П.Б.Струве. Прага, 1925.
[2] Карташев А.В. Смысл старообрядчества. С. 19–20.
[3] См.: Юхименко Е.М. Московские старообрядцы в 1812 году: мифы и факты // Эпоха 1812 года в судьбах России и Европы: Материалы Международной научной конференции (Москва, 8–11 октября 2012 г.). М., 2013. С. 320–329.
[4] Москва и Отечественная война 1812 года. В 2-х т. М., 2011–2012.
[5] Юхименко Е.М. Старообрядческий центр за Рогожской заставою. 2-е изд. М., 2012. С. 88–89.
[7] См.: Юхименко Е.М. 1) Письма старообрядческого священника Димитрия Смирнова с русско-японской войны 1904–1905 гг. // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока. История и современность. Местные традиции. Русские и зарубежные связи: Материалы четвертой международной научной конференции 14–17 сентября 2004 г. Владивосток, 2004. С. 46–59; 2) Старообрядческий священник Димитрий Смирнов и его письма с русско-японской войны 1904–1905 гг. // Старообрядчество в России (XVII–XX вв.). М., 2010. Вып. 4. С. 90–122.